СУД ЦАРЯ СОЛОМОНА

     Современная система судопроизводства вызывает много нареканий. А вот высказывания «Соломонов суд» или «Соломоново решение», даже на уровне разговорной речи, олицетворяет справедливый и мудрый подход к решению любого сложного вопроса. Но ссылаясь на древнего царя, мы подчас не осознаем, чем же его «авторский» метод судопроизводства отличается от современного взгляда на соблюдение законов.

     На мой взгляд, глобальное отличие заключается в подходе. Для Соломона в первую очередь было важно не «ЧТО» совершил данный человек, а «ПОЧЕМУ» он это совершил. Конечно, убийство — смертный грех. Но человека, совершающего этот поступок в темной подворотне с целью забрать кошелек, называют бандитом, а людей вынужденных это делать ради защиты своей Родины, с гордостью называют воинами.

     И раз сегодня мы выносим на суд общественности тему собачьих боев, давайте попытаемся разобраться в ней не формально, типа — «собачий бой, это плохо», а попробуем с помощью Соломонова подхода понять мотивы всех участников и только после этого вынесем свой вердикт. А основных участников, без которых невозможно проведение современных собачьих боев, всего три. Собака, хозяин, зритель. И у каждого из них свое место и свой смысл в этом шоу.

     Начнем с основного участника — собаки. Почему собака ведет бой с другой собакой? В реальной жизни причин может быть несколько. И каждая из них строго замотивирована.

— нарушение иерархии в стае;

— борьба за самку;

— защита члена стаи, которому грозит реальная опасность;

— защита территории;

— защита хозяина или принадлежащего ему имущества (в том числе и стада);

— инстинктивная борьба с хищниками или животными другого вида.

     Теперь вопрос. Присутствует ли хоть один из этих факторов во время современных собачьих боев?

Однозначно, нет!

     Внутристайная иерархия не нарушена, так-так противники не являются членами одной стаи.

     Течная самка, как объект инстинктивного соперничества, на боях отсутствует.

     Ни кому из членов стаи реальная опасность не грозит.

     Бои проводятся на нейтральной территории, а значит, собственную защищать не надо.

     Ни хозяину, ни его имуществу ничто не угрожает.

     Противники — особи одного вида, следовательно, инстинкт борьбы с хищником не является первопричиной боя.

     И все таки, собака дерется, не имея на это реального, природой данного ей права. Почему? Варианта ответа мне видится только два. Или пес вопреки своему естеству вынужден выполнять волю хозяина, или мы имеем собаку с патологической психикой. Сломана она владельцем сознательно или это уже закрепленная генетически в нескольких поколениях психическая патология, вопрос отдельный.

     Следующий участник нашего разбирательства — владелец. Что двигает им? Что заставляет его принудить своего четвероногого друга к нарушению законов природы? У каждого мотив свой. Чаще всего они сводятся к следующему:

— тест на «профессиональную пригодность» волкодава;

— соблюдение древних национальных традиций;

— финансовое стимулирование участия;

— некоторые особенности психики владельца.

     Хоть на боях дерется собака, но она в этой ситуации лишь орудие, выполняющее волю своего хозяина. Ключевая фигура данного действа — владелец. Поэтому, мне кажется, очень важным не только озвучить возможные причины, по которым человек становится инициатором боя собак, но и попытаться в каждой из них подробно разобраться.

ЧАСТЬ 1.

     "Тест на «профессиональную пригодность» волкодава".

    Кто такой волкодав? Собака способная победить волка. Тогда справедливо по аналогии назвать собаку способную победить другую собаку — «собакодавом», способную победить кошку — «кошкодавом» и т. д. В российских деревнях еще можно услышать термин «куродав». В общем, всяких разных «…давов» великое множество.

     Лично я сильно сомневаюсь в том, что любой из современных чемпионов по собачьим боям не только сможет одолеть, а хотя бы осмелится пойти на живого волка. И вот почему.

     В начале 90-х годов мне пришлось участвовать в организации в Толочинском районе Витебской области специализированного охотхозяйства, которое предлагало иностранцам различные варианты безружейной охоты. Основных направлений было два: с бультерьерами на кабана и с русскими псовыми борзыми на волка. Охотник был вооружен только холодным оружием. В общем, мы пытались возродить уже исчезнувший вариант «охоты для настоящих мужчин». Для тестирования собак на «профпригодность» была использована местная притравочная станция, на которую помимо «стандартного набора» в виде лисы, барсука, енота, кабана и медведя, по нашей просьбе были завезены несколько молодых волков. Но попытка сформировать свору, реально работающую по волку, чуть ни окончилась полным крахом. Перебрав почти все российское, украинское и белорусское поголовье, мы смогли найти лишь одного кобеля РПБ в Пензенской области и лишь одну суку в Ростовской области, осмелившихся сделать хват по живому волку. Третьей собакой с задатками волкодава стала одна из дочек от этой пары. Кстати, остальные одиннадцать ее однопометников так и не рискнули подойти к живому волку. В дальнейшем именно эта тройка принимала участие в охоте на настоящих, диких, уже не вольерных волков. Справедливости ради хочу отметить, что даже втроем у собак ни разу не получились задушить зверя. Максимум, на что их хватало — это зафиксировать волка до подхода охотников.

Местные владельцы среднеазиатских овчарок, заинтересованные происходящим, попросили нас разрешить протестировать своих собак по вольерному молодому волку. Результат был грустным. Кобели, которые в поединке с себе подобными с упоением рвали друг друга, на прямой контакт со зверем не пошли вообще. Все кончилось истерическим облаиванием волка с дистанции 10–12 метров. Конечно, делать выводы обо всех представителях породы на основе «профнепригодности» всего лишь десятка ее далеко не лучших представителей не корректно. Но определенный вывод нужно сделать обязательно — «собачий бой» к понятию «тестовое испытание волкодава» не имеет ни малейшего отношения, так как собака, успешно ведущая бой с другой собакой, далеко не всегда осмелится атаковать волка!

     Я уверен, что способность вступать в схватку со зверем нельзя считать банальным породным признаком. Даже на нашем примере получилось, что из двенадцати щенков, рожденных от «волчатника» отца и «волчатницы» суки унаследовал эту способность лишь один. Скорее всего, остальные одиннадцать прекрасно могли бы проявить себя в качестве «собакодавов», но волкодавом родился только один из них.

     Еще более редкий дар — это не просто атаковать, а правильно атаковать зверя. Для бультерьера, например, единственный шанс остаться в живых в схватке с диким кабаном — сделать первый (и единственный!!!) хват «по месту» — за мочку носа. Этому не научит ни хозяин, ни папа с мамой, ни собратья по стае. И если щенок не родился с этой способностью, шансов на охоте у него нет. Правда, в этом случае у него уже не будет и возможности оставить потомство.

     Я уверен, что в генофонде кавказских и азиатских волкодавов еще жива способность и правильно атаковать и побеждать реального хищника. Именно поэтому, объектом для испытания волкодава должен быть только волк, но ни в коем случае не собака. Собачьи бои, наоборот, будут лишь отвлекать и затушевывать эту редчайшую на сегодняшний день генетическую особенность. Проводить тест на собаке, это все равно, что пытаться доказать наличие «мужской силы» с помощью резиновой женщины. Господа бойчатники! Посмотрите на ваших «соседей» — любителей охотничьих собак. Ну ни кому же из них и в голову не придет для проверки рабочих качеств вместо барсука или
енота притравливать своего ягдтерьера или таксу друг на друга. Ведь это только мы, люди, способны четко разделять в своем сознании реальный бой от уличной драки, спортивного поединка или товарищеской потасовки. Настоящие волкодавы не могут сражаться «понарошку». Для них итог любого боя — смерть. Или противника, или собственная. Поэтому, манера боя реального волкодава в корне будет отличаться от техники ведения поединка у ринговых бойцов. Она требует совершенно других рефлексов. Даже у нас, людей, профессионально подготовленный спецназовец никогда не рискнет принять участие в мелочной потасовке. Он не умеет «просто подраться». Все его рефлексы приспособлены к ведению боя на поражение. Та же самая манера боя и у редких истинных волкодавов. Именно ее надо выявлять с помощью тестовых испытаний по реальному волку и культивировать в потомстве. Иначе превращение волкодава в «собакодава» станет неизбежным.

     Я прекрасно понимаю, что организация подобного тестирования дело чрезвычайно сложное. И технически, и организационно. Помимо простого желания со стороны владельцев, оно потребует и крупных финансовых вливаний, и принципиально новой теоретической и методологической
проработки вопроса. Но если перенаправить финансовые потоки, которые сейчас вращаются вокруг собачьих боев, если правильно объяснить необходимость финансирования данной темы владельцам и заводчикам, а среди них много успешных в бизнесе и состоявшихся в жизни людей, средства найдутся. Нужно привлечь охотоведов и зоологов. Специалисты этого профиля тоже есть среди владельцев волкодавов. К примеру, Елена Николаевна Мычко — владелец питомника «СТРАЖИ», серьезный заводчик, известный и уважаемы эксперт, а главное ученый - биолог, занимавшийся изучением именно волков. Вот таких специалистов и надо привлекать к разработке теоретической модели нового теста.

    Я думаю, что тест по волку станет завершающим этапом в определении «кто есть кто». Успешно его пройдут очень не многие из огромного количества бойцовых азиатов и кавказцев. Но именно такие собаки должны использоваться в племенном разведении, если у заводчика есть потребность называть свою собаку не кавказской или среднеазиатской овчаркой, а именно ВОЛКОДАВОМ. Как говорят у нас в Ростове: «За базар отвечать надо»!

(Продолжение следует)

ЧАСТЬ 2.

     "Соблюдение древних национальных традиций".